Как видим, из объяснения Алиева «выпал» факт нахождения в его машине еще двух пассажиров-свидетелей. Забегая вперед, скажу, что из «Обвинительного заключения» странным образом (предивны дела твои, Господи!), «выпал» также факт употребления или не употребления Алиевым спиртного (это просто не проверялось досконально), но для предстоящего судебного разбирательства могло иметь существенное значение.
И, хотя в своих дальнейших показаниях Алиев честно упоминал о Жанне и Ольге, а также о том, что находился за рулем сам («…сначала я дал объяснение, что за рулем находилась Оксана, так как хотел избежать уголовной ответственности; мне было плохо, что по моей вине погибла девушка…»), следователь должен был закрепить эти показания экспертными исследованиями. Это при недоброй памяти сталинском Генеральном прокуроре Януарии Вышинском «царицей доказательств» считалось признание подозреваемого. И хотя сейчас на дворе другие, пусть и нехорошие, темные времена, кроме «чистосердечного» признания обвиняемого, суду могут потребоваться и другие вещественные доказательства его вины, а также подтверждения, полученные экспертным путем.
А вдруг на суде Алиев снова заявит, что под давлением следствия вынужден был оговорить себя? Поэтому следователь назначил К. А. Бадмаевой экспертизу для разрешения вопроса, на каких местах в салоне автомашины находились подозреваемый Алиев М. и потерпевшая З. Оксана? Местонахождение Жанны и Ольги, естественно, для следствия интереса не представляло…
Первые два дня в стационаре запомнились мне как череда унизительных процедур. Мало того, что нестерпимо болело побитое в аварии тело, в особенности левая нога и правая половина грудной клетки. В больнице не оказалось костылей, и чтобы справить нужду (большую и малую), приходилось вызывать бедную санитарку Марину, которая взваливала меня на свои хрупкие плечи, волоком тащила в туалет и придерживала, пока я (простите за грубые подробности) с досадой и смущением в душе спускал при ней штаны и с ее же помощью медленно опускался на унитаз. В психиатрии описано половое извращение, при котором мужчина получает удовлетворение, отправляя свои физиологические потребности на глазах у женщины, но меня в этом плане Бог миловал, поэтому ничего, кроме чувства унижения и стыда, я при этом не испытывал. Думаю, что и Марине это не доставляло никакого удовольствия, но она стойко и терпеливо выполняла свои профессиональные обязанности.
Лишь после того как жена Вера Николаевна учинила скандал главному врачу, в фирме «Астарат» срочно были приобретены деревянные костыли — уникальное произведение российской ортопедической промышленности. Не знаю, какие инженеры конструировали это «чудо», но ничего более неудобного и анатомически несообразного придумать невозможно. Через полчаса ходьбы с помощью этих уродцев подмышки начинали гореть, будто смазанные скипидаром, а руки буквально отрывались от туловища. К тому же они были очень тяжелые и занимали едва ли не треть пространства палаты. Когда через некоторое время коллеги принесли мне ортопедические костыли, изготовленные в Германии, контраст показался мне поразительным. Короткие, сделанные из легкого прочного металла, функционально удобные, с подлокотниками, адаптированными к анатомическим особенностям руки, они в сравнении со своим российским аналогом выглядели как миниатюрный карманный калькулятор рядом с громоздкими конторскими счетами — украшением советских бухгалтерий вплоть до конца 70-х годов.
Предстоящая экспертиза была далеко не простой даже для эксперта со стажем, не говоря уже о молодом, «зеленом», специалисте. Судить о расположении участников аварии внутри салона автомашины только по локализации, характеру и количеству повреждений на их теле — дело, требующее очень высокой квалификации, да и не всегда правильный вывод возможно сделать в категоричной форме. В таких случаях необходимо учитывать все обстоятельства, зафиксированные в уголовном деле: протокол осмотра места происшествия, протокол осмотра самого транспортного средства, результаты проведенных ранее экспертиз. И чем выше качество предоставленных материалов, тем больше шансов прийти к правильным, единственно возможным выводам. Свидетельские показания — дело хорошее, но мы-то с вами знаем, насколько они ненадежны и субъективны. Некоторые авторы предлагают проводить подобные экспертизы комплексно, что в части случаев не лишено целесообразности, но чаще, я думаю, судебный медик сам в состоянии разобраться с ситуацией — лишь бы под рукой были полноценные документы. При этом должны быть использованы такие разделы, как общая и частная судебно-медицинская травматология, инструктивное письмо МЗ РФ об «Идентификационном значении следов контактного взаимодействия при установлении орудия механической травмы», а также элементы экспертных исследований при решении задач ситуационного характера.
Поэтому мы договорились с Кермен Алексеевной о консультации, на которую она должна привезти все имеющиеся материалы уголовного дела, в надежде, что их скрупулезный анализ позволит определиться с поставленным вопросом…
Выписавшись через 1,5 недели из стационара домой, я продолжал ковылять на костылях, боясь давать нагрузку на травмированную ногу, о чем меня недвусмысленно и строго предупредили лечащие врачи. Я человек послушный, привыкший полагаться на мнение специалистов, но когда еще через полмесяца положение не изменилось ни на йоту, я начал хандрить и капризничать. В самом деле, когда же я начну передвигаться самостоятельно без помощи моих (сначала деревянных, затем металлических) помощников? Рекомендации от различных врачей были диаметрально противоположными, исключающими друг друга. И хотя сам я прекрасно разбираюсь в сроках сращения сломанных костей — это один из аспектов моей профессии, — нарушать табу, наложенное лечащими врачами, не решался, и это меня сильно нервировало. Моя нервозность передалась и одной сотруднице, обеспокоенной положением своего сослуживца. Она, созвонившись предварительно по телефону, в одно слякотное утро погрузила меня в «мерс» и без долгих проволочек отвезла в село Троицкое к врачу-травматологу Валерию Михайловичу Хонинову.
Валерий Михайлович Хонинов, кудесник-травматолог из Целинной ЦРБ
Доктор Хонинов в Калмыкии — явление уникальное: его боготворят больные и довольно прохладно привечают коллеги-травматологи. Я сознательно употребляю эпитет «прохладно», смягчая ситуацию отношений, так как не собираюсь ввязываться в практическо-теоретическую дискуссию по вопросам клинической травматологии и ортопедии. Но факт неоспорим. Когда Валерий Хонинов работал на задворках, в Сарпинской ЦРБ, вся Калмыкия, да и не только, ездила оперироваться в с. Садовое. После его переезда на работу ближе к Элисте в село Троицкое (заметьте, все же не в Элисту) поток пациентов изменил направление на Целинный район, формально — к заурядному сельскому врачу.
Посмотрев снимки и ногу, сделав рекомендации для предоперационной подготовки, он уже на следующий день произвел металлоостеосинтез — скрепление костных отломков металлическими пластинами. Как бы там ни было, а не прошло и одного месяца после операции, как я уже без помощи костылей семенил по квартире, и мой моральный и творческий дух вырос на пару уровней. Должен отметить, что на перевязки из Элисты в Троицкое и обратно меня возила на собственной машине моя «сестра милосердия» — следователь Целинного РОВД Елена Булатовна Мисалова.
Затем последовал реабилитационный период в городской поликлинике, выход в феврале 2004 года на работу с импозантной, инкрустированной и покрытой лаком тростью, сработанной умельцами-краснодеревщиками из ИТК-1.
Но все это уже выходит далеко по времени за рамки нашего повествования.
А чтобы завершить тему Валерия Михайловича Хонинова, добавлю только, что он единственный в республике хирург-травматолог, освоивший методику эндопротезирования тазобедренного сустава и ставший применять ее на практике. На его счету уже 10 таких эксклюзивных операций. Раньше больных, нуждающихся в этих операциях (да и сейчас), Минздрав РК направлял в Москву, где с них «драли по три шкуры», невзирая на приказ № 50 Российского министерства здравоохранения, выделяющий квоты на регионы страны для оказания высокотехнологичной специализированной медицинской помощи за счет федерального бюджета. Плевать хотели на этот приказ министерства лавочники от медицины, пусть само министерство лечит бесплатно!
Теперь часть этой высокотехнологичной специализированной помощи можно оказывать в пределах Калмыкии.
Горькие складки вокруг твердого рта Хонинова становились еще глубже, когда он показывал мне экономические расчеты, бизнес-план, из которых даже не специалисту было видно, какие выгоды сулит республике, а, главное, ее жителям широкое внедрение данного метода лечения. А чтобы организовать все это дело, требуется всего лишь $30 000.
